«А у тебя?»

Ему самому от себя противно, что он в здравом уме и памяти что-то пишет своему ненавистному братцу. Как и во всякой сказке, в семье обязательно есть умный и красивый сын и тот, кого обожают все остальные. Так вот, Глеб как раз принадлежит к последним.

«Сижу в библиотеке, читаю».

«В 3 часа ночи?»

Многозначительные многоточия довольно долгое время пульсируют на экране, пока не сменяются словами:

«Ты когда-нибудь интересовался тем, как тебя видят другие люди? Ну, историки там, философы. Я листаю все это и не могу отделаться от мысли, что это полная дичь».

«Удивил», – быстро отвечает Кирилл.

Если он что и понял за долгие тысячелетия своего существования, так это то, что если не хочешь сойти с ума, не слушай чужого мнения.

«Не, я серьезно, – продолжает диалог Глеб. – Про тебя тут пишут, что у тебя было трое детей».

«Ты точно учебник читаешь, а не желтую прессу?»

«Про то, что меня считают конем, я уже молчу. У людей вообще соображалка работает? Как у женщины может родиться конь?»

«Ага, – отвечает Кир, – в лучшем случае мул».

«Да пошел ты».

И ниже – пошловатый стикер с оттопыренным средним пальцем.

Примерно так всегда и заканчиваются их разговоры. Несмотря на открытую неприязнь, братья все равно остаются братьями.

Кир закрывает приложение и вновь открывает его, как совсем недавно игрался с дверцей холодильника. Думает, написать ли то, о чем думает, или нет и в конце концов решается выдать:

«Валил бы ты из этой школы».

«С чего бы?»

«Так, просто, – печатает Кир, а затем добавляет: – Если ты там из-за денег, то забудь. Потом рассчитаемся».

«Давай я сам решать буду», – быстро приходит ответ.

Чего и стоило ожидать. Глеб, он пусть и младший, но все равно часто пытается красоваться перед Киром, дескать, ты только глянь на меня, каким я вымахал. Только вот Киру абсолютно наплевать, на какой именно ступени он стоит в этой социальной пирамиде. В отличие от брата и всех этих полузнакомых людей из Фейсбука, он привык думать совсем другими категориями. Время, как говорят люди, лечат, но в случае Кирилла еще и учат.

Звонок в дверь.

На этот раз Кир сначала вслепую нащупывает тапки, а только затем выходит в коридор. Неизвестный все это время упорно продолжает нажимать на кнопку звонка.

– Да иду я…

За дверью незнакомая девушка. Несмотря на невысокий рост, она выглядит довольно воинственно в своем розовом пуховике и дырявых джинсах.

– Вы кто?

– Очень приятно, Эвелина, – говорит девушка, проходя мимо Кирилла в квартиру. – Ты такой гостеприимный, я прям не могу.

– Вы на часы вообще смотрели? – Кир щурится от яркого света включенной лампы.

Эвелина подмигивает.

– А то. Самое время.

– И чем обязан в столь подходящий час?

Но Эвелина, кажется, его не слушает. Она с любопытством изучает интерьер небольшой, но со вкусом обставленной квартирки. Проводит кончиками пальцев по полкам и тумбочкам, косяку двери и, наконец, входит в спальню. Через распахнутое окно на постель светит белоснежная луна.

Эвелина ежится.

– Прохладно тут у тебя. Ты не против?.. – И, не дожидаясь разрешения, тянется к оконным створкам.

Кир к этому моменту уже на все согласен, лишь бы девчонка свалила побыстрее. Закрыв окно, она сбрасывает пуховик, словно змея сбрасывает с себя мертвую кожу, и садится на кровать. Не на краешек, как положено незваной гостье, а чуть ли не в середину, так, что ноги по-детски болтаются над полом.

– Неплохая хата, я тебе скажу.

– Спасибо, – отзывается Кирилл. Прислонившись к двери, со сложенными под грудью руками он всем своим видом показывает, что готов слушать.

– Что ты знаешь про школу «ФИБИ»? – переходит к делу девушка.

Кир не хочет выкладывать все свои карты сразу. Он равнодушно пожимает плечами:

– Зависит от того, что именно тебя интересует.

– Ах ты вертлявая ящерица, – говорит Эвелина, но сама широко улыбается. Очевидно, ей такие диалоги по душе. – И тебе, конечно же, оттуда звонили.

– Допустим, – кивает Кир.

– И что предлагали?

– Вести обществознание. У них там какие-то проблемы с набором кадров.

Довольная улыбка Эвелины становится еще шире.

– Не-е-ет, – тянет она, – мне почему-то так не кажется. Зуб даю, они просто набирают себе нелюдей, по тем или иным причинам исчезнувших с радара трибунала. Например, их очень интересует гигант Хрисаор, который в какой-то момент пропал из Средиземного моря.

Кирилл не ведет даже бровью.

– Мы с ним не знакомы.

– Да брось, – Эвелина откидывается назад, подпирая постель локтями, – уж перед кем, а передо мной юлить бесполезно. Я, может, не обладаю стальными мышцами, но владею куда более опасным оружием – правдой.

На мгновение Кир прикрывает глаза, чтобы успокоиться и не показать свои реальные эмоции.

– Птица Гамаюн?

– «Обладает умом и сообразительностью. Умом и сообразительностью», – задорно цитирует девушка советский мультфильм. – Она самая. Так что передо мной можешь не выделываться, дорогой Хрисаор. Что вы вообще все в этих землях забыли? Вам здесь, что, медом намазано? Сидели бы под своим собственным Олимпом, целовали бы пятки Зевсу.

– Чего ты хочешь?

– О, – шепчет Эвелина, – мне много не надо! Найти бы одну беглянку да перерезать ей горлышко карманным ножом. Фениксы, они, сам понимаешь, твари живучие, пока дело не доходит до старого доброго проливания крови.

– И?

– И я тебе уже сказала. По невероятному совпадению, в которое я, конечно же, не верю, частная школа «ФИБИ» с какой-то стати звонит и пишет только тем, кто мечтает осесть на дно, а не светиться звездой на небосводе. Но конечно, условия слишком соблазнительны, чтобы отказаться от такого предложения. Всем им обещают то, чего им так сильно недостает. Скажем, деньги или потерянный прежде ценный предмет. Бедняге Икару пообещали крылья! Наверное, надеются, что это вовсе не Икар, а скрывающийся под его личиной… кто? Кого они так упорно ищут?

– Слушай, – говорит Кирилл, – ты, конечно, очень смелая, но я во все это ввязываться не хочу…

Он собирается указать ей на выход, но Эвелине палец в рот не клади. Она вскакивает с кровати и, как хищник, стремительно приближается к нему до тех пор, пока между ними остается только пара сантиметров воздуха.